15 апреля 2024
МАЯКОВСКИЙ. ЖИВОЙ
(Спектакль «Маяковский. Прогулка» в театре «Сфера»)
Смотрела новый спектакль «Сферы» – «Маяковский. Прогулка» – 13 апреля. Дата знаковая: канун гибели Поэта. Было, признаться, волнительно, не окажется ли спектакль реквиемом по заглавному герою, наоборот, обожавшему «всяческую жизнь»… Но нет. Самой структурой постановки, отбором и подачей материала с первых и до последних звуков, движений, слов, кадров была задана, на мой взгляд, очень правильная форма для разговора о Маяковском вообще и для жанра «прогулки по стихам» в особенности.
Творческий и биографический путь автора и знаменитейших (зал знает наизусть!) «Стихов о советском паспорте», и нежно-тревожных писем к Лиличке, и проницательных суждений о заграничной, прежде всего американской, жизни встроены в сюжет стихотворения «Юбилейное» – сюжет, фантастический по своему замыслу, но такой убедительный во всех деталях и, главное, наполненный подлинными переживаниями, невыдуманной душевной жизнью, – в эту ночную прогулку поэтов по Москве, в беседу Маяковского с Пушкиным и постоянный диалог со спутниками-зрителями. Тем более символичным выбор такого структурного стрежня представляется, если учесть, что само стихотворение в этом году «отмечает» 100-летний юбилей, как бы шагая вслед за своим создателем – юбиляром года минувшего.
Но по пути, который «протоптанней и легше», в «Сфере», конечно же, не пошли – и избежали опасности навести на Маяковского юбилейный глянец. Не случайно вдумчивый и серьёзный разговор со зрителем в спектакле перемежается с прямым, иногда провокационным (футурист всё-таки!) включением зрителей в действие, полноправными «участниками» которого, вместе с поэзией и прозой Маяковского, становятся реквизит (книги, лампа и др.), звуко-шумовые эффекты, восхитительно подобранные фото- и видеопроекции и авторские песни Александра Пацевича (режиссёр и исполнитель заглавной роли) на стихи Маяковского. Значимость песен в спектакле, по-моему, совершенно особая. Они, безусловно, служат к самовыражению артиста, но вместе с тем помогают и передать внутреннее состояние героя-Поэта, сложный, неровный, как дыхание человека или как ход самой жизни, ритм «рваных» поэтических строк Маяковского, контрастную образность его лирики, напряжённость и интенсивность чувства… А ещё, как мне кажется, именно песни вводят в постановку важнейшую шекспировскую (и, наверное, универсальную для искусства) тему бытия-небытия, напоминая ещё об одном человеке с гитарой – таганском Гамлете, который тоже жил и пел на разрыв и «не любил, когда наполовину».
Интересно, что продолжение «гамлетовская» тема в спектакле о Маяковском получает в двух, казалось бы, тесно не связанных друг с другом сценах. Во первых, в сцене, когда герой, «отправляя» возлюбленной заведомо обречённые на безответность письма, постепенно замолкает и засыпает: здесь реализуется метафора «смертного сна», восходящая, видимо, к главному монологу шекспировского героя и в то же время сопряжённая с мотивом ночи, которая в лирике Маяковского предстаёт чаще как время бодрствования и неустанного творческого поиска, а не отдыха и сна (это убедительно показывают Л. Ю. Большухин и М. А. Александрова – авторы монографии «Лирический герой Маяковского: феномен “незавершённости”» – возможно, лучшей в современном маяковсковедении и, можно предположить, знакомой создателям спектакля). Во-вторых – ближе к финалу, когда после слов Поэта:
Хорошо у нас
в Стране советов.
Можно жить,
работать можно дружно.
Только вот
поэтов,
к сожаленью, нету –
впрочем, может,
это и не нужно –
наступает пауза. Это не только «маяковское» «умру и буду нем», это ещё и шекспировское «Дальше – тишина».
Вообще, чем бы ни руководствовались создатели спектакля при отборе литературного материала – собственной интуицией и вкусом, или опорой на специальные научные труды, или всем вместе – отрадно, что в спектакле звучат, кроме самых известных произведений (например, стихотворений «Послушайте!», «Необычайное приключение…», фрагментов автобиографии «Я сам» и статьи «Как делать стихи?»), также отрывки из менее известных, зато не менее интересных и удивительно актуальных сегодня очерков, отражающих впечатления Поэта о поездках за рубеж, и ключевые абзацы пронзительной заметки «Умер Александр Блок». Именно Блок, как он запечатлён в этой заметке, с его трагически противоречивым отношением к Революции, оказывается парадоксально (или закономерно?) близок Маяковскому, чья «Ода Революции» («Тебе, освистанная…») – наряду с «Юбилейным» и «Сергею Есенину» – становится одним из композиционных узлов спектакля, в котором, как и в жизни главного героя, неразрывно сплетены бытовое, наивное, жаждущее радости, страдающее, «обывательское» и – жертвенное, надличностное, «поэтово».
Это катастрофическое внутреннее противоречие почувствовала в Маяковском ещё Цветаева, после его ухода сказавшая: «Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый год поэт встал и человека убил». Вероятно, создатели спектакля и не стремились «вписать» в него аллюзию на цветаевское высказывание, но ведь одно из чудесных и самых загадочных свойств подлинного искусства, таящего в себе множество не всегда очевидных смыслов, состоит в том, чтобы рождать (порою неожиданные) ассоциации и давать людям простор для со-переживания, со размышления, со творчества – то есть участия. А для театра это свойство не просто важное, а основное, сущностное. Это и есть театр, настоящий, живой. Театр Екатерины Еланской. То, что спектакль посвящён ей, – не только необходимая дань уважения и памяти. В этом посвящении – правда и душа.
***
Выходя после спектакля, хочется первым делом рвануть на Триумфальную: «Владимир Владимирович, разрешите представиться…»
Конечно, хочется перечитать Маяковского. И прийти ещё, потому что Маяковского надо слушать, а в спектакле «Сферы» переданы, по моим ощущениям, те самые интонации, которые звучали, когда Поэт, ходя и «размахивая руками», создавал свои стихи, и вновь звучат, когда он возвращается к нам, «как живой с живыми говоря».
Хочется жить. Поступать так, как должно, а не как выгодней или проще. Работать не «как получится», а так, как будто тебе «больше всех надо». Продолжать верить в то, что для тебя незыблемо и священно. Продолжать делать то, что ты делаешь, можешь, должен делать… Ведь это всё-таки кому-нибудь нужно.
…А может быть, он дал осечку всё же,
Тот ледяной, тяжёлый, чёрный дар,
И сердце в темноте пробило: «Боже!», –
Придвинулась и отшатнулась даль…
На этот раз ещё движеньем резким
Не прерван перечень обид и бед.
Чернил достало. Вечером апрельским
Ещё меж нами по земле Поэт
Пройдёт… Куда – на Сретенский, быть может?
Или на Пресню, 36? Или…
Но день прошёл, и век почти что прожит,
И лишь сейчас до первых звёзд с Земли
Донёсся звук – и снова стало глухо…
Вселенная, далёкая, как миф,
Во сне приподняла лениво ухо,
Звезду с ресниц на лапу уронив.
