Удалось посмотреть спектакль на дневном прогоне, и это уже большое дело, однако не претендующая на театральную революцию скромная постановка с актерской режиссурой воздействует неожиданно сильно, во многом, конечно, за счет текстов Шаламова, но не только. Марию Аврамкову я видел в спектаклях "Сферы", а кроме того, в замечательной "Аркадии" Стоппарда -
http://users.livejournal.com/-arlekin-/2755357.html
Здесь ее режиссерская работа при скупости средств и приемов точна, а главное, очень удачно выстроена драматургическая композиция. Проза Шаламова - емкая, лаконичная, жесткая, шаламовское слово настолько "концентрированное", что для инсценировок, казалось бы, материал не слишком благодатный. Между тем в спектакле удается соединить лирический голос автора с повествовательными, сюжетными, драматическими эпизодами таким образом, что не возникает ощущения "набора концертных номеров", а последовательность рассказов складывается в полноценное, связное действие. Находится место даже юмору, аккуратно дозированному гротеску (в эпизодах "Инжектор" и "Мой процесс"), но без малейшего крена в балаган, и спекуляций в эстрадном духе даже там, где они прям-таки напрашиваются (вроде реплики "заключенные доносов не пишут, доносы пишут Кривицкий и Заславский" - из "Моего процесса") режиссер избегает, если в зале кто-то позволяет себе смешок, то это уж на его совести.
Зачином композиции служит рассказ "По снегу", вынесенный и в название спектакля: черные фигуры, встреча с женщиной заключенных, которые не видели женщин долгое время - так возникает обобщенный женский образ, в разных составах воплощаемый актрисами Екатериной Ишимцевой или Мариной Заболоцкой, представленных различными ипостасями, в большей или меньшей степени индивидуализированными (сообщающая письмом о разводе жена Серафима из одноименной новеллы, вернувшаяся из Японии на "родину" и получившая 25 лет лагерей рукодельница-эмигрантка Маруся Крюкова из "Галстука") проходящий через всю композицию. Актеры передвигают табуретки, на экране мелькают слайды (портрет Мандельштама, иллюстрирующий рассказ "Шерри-бренди", фотографии самого Шаламова, картинки заснеженной пустоши, обрамляющие действие картинки сегодняшней Москвы с ее уродливым "праздничным" декором), несколько неловкие пластические ремарки сопровождаются музыкой Баха и Генделя, а то и хором евреев из "Набукко", что, допустим, простовато и прямолинейно - но в целом спектакль оставляет ощущение серьезного, вдумчивого обращения режиссера с прозой Шаламова.
В каких-то случаях оказывается достаточно обыкновенного, классического монолога - как, например, в новелле "Шерри-бренди", но и здесь Дмитрию Бероеву за счет изменений интонаций, темпа речи удается зримо показать, как возвращается и снова уходит из поэта жизнь. В других эпизодах повествование разыгрывается в форме драматических этюдов - как в "Серафиме" (с Павлом Гребенниковым в "заглавной" роли) или "Моем процессе" (с колоритным, чуть гротесковым следователем-Сергеем Рудзевичем). А иногда актеры просто, незатейливо передают друг другу ватник - и только что выступавший в роли следователя исполнитель в следующем эпизоде становится заключенным, или наоборот. В здешнем мире нет принципиального разделения и особой разницы между зэком, вольнонаемным, конвоиром и даже лагерным начальником, это пространство вне категорий закона, справедливости, морали. Но и через него пробивается, не погибает бесследно свободная от иллюзий авторская мысль, память, фантазия, а где-то и ирония.
Автор: Слава Шадронов
Дневник Славы Шадронова