Александр Викторович, если бы Гиляровский писал «Москва и москвичи» в наше время, то история Вашей семьи, несомненно, вошла бы одной из глав в его книгу. Расскажите о самых ярких впечатлениях детства, юности, связанных с Вашими знаменитыми (известными) родственниками. С этим потрясающим кругом общения, который Вас окружал.
Я не знаю, смогу ли я выделить и назвать какие-то определенные яркие эпизоды. Просто так сложилось, что я действительно вырос в театральной семье, где вся жизнь была посвящена, и до сих пор это так, театру и всему, что с ним связано. Вообще, то, что сложилась такая, можно назвать, династия, мне очень нравится. Потому что, когда это складывается естественным путем, а не насильственно, в том смысле, то ты непременно должен стать артистом или артисткой, а действительно возникает увлечение и в результате это передается из одного поколения в другое - это очень хорошо. Это то, что нас держит, это корни, это связи, это что-то внутреннее и существенное для каждого человека и для всех нас. И то, что сложилось, оно сложилось действительно естественным образом. Вы вот сказали: «Необыкновенная семья», - ну это не мне судить, хотя семья действительно замечательная и я счастлив, что родился именно в такой семье, а не в какой-то другой. А началось все с бабушки и дедушки – Клавдии Николаевны Еланской и Ильи Яковлевича Судакова, я имею в виду театральное дело в нашей семье. Они оба для меня безумно любимые и я, конечно, понимаю, что это исключительные личности. Бабушка была, во-первых удивительной красоты женщина и даже рассказывали, что идешь с ней по улице и прохожие оборачиваются. Но главное, она была не только очень красива внешне, а очень красива внутренне. Она была человеком удивительного благородства и доброты, обладала какой-то потрясающей светлой жизнеутверждающей силой, и это распространялось на всех окружающих. Она очень любила свою семью и жила не только театром и своей профессией, но и жизнью своей семьи.
Александр Викторович, а как Вы бабушку называли, когда были маленьким?
Мы называли ее Клавдюша. Вообще все-все ее всегда называли Клавдюша. И дедушку называли Илюша. Как-то это все установилось само собой. И с мамой дальше было так же. Она наотрез отказалась от звания бабушки, и никто ее бабушкой у нас в семье не называл. Когда у меня родился первый ребенок, мой сын Степан, мы тогда жили в Бибирево с женой, и у нас не было телефона, я побежал в телефон-автомат и первыми, кому я позвонил - это были мама с папой. Я начал с того, что сказал: «Поздравляю тебя, бабушка!». И там была такая долгая пауза в телефоне, а потом мама тихо сказала: «Спасибо большое», и тут я понял, что бабушкой ее больше не стоит называть. Маму в семье все всегда звали Катюша. А Илюша и Клавдюша – это были мои дедушка и бабушка.
Боже мой, какой невероятной светлой энергией обладали эти люди! Рассказывают, что Немирович-Данченко, делая замечание другим актерам, говорил: «Ну что вы такие кислые и скучные, ну что вас надо раскачивать? Посмотрите на Еланскую, вот она вышла на сцену и она вся светится просто потому, что она на нее вышла, что имеет возможность на нее выйти и репетировать». Как-то я видел кадры какого-то праздника или капустника МХТ того времени и как раз Клавдюша с Илюшей вдвоем мелькнули ненадолго, они там так смеются, такой свет идет от их лиц. Из глаз каждого просто брызжет энергия, свет, радость. И какие молодые, какие красивые! И актриса Клавдия Николаевна была, конечно, совершенно потрясающая. Я видел ее на сцене, конечно уже позже, видел ее в «Синей птице», видел в «Егоре Булычёве», видел в «Чти отца своего». Но самые великие ее роли, которые я слышал только по радио и позже кинофрагменты видел – это Ольга в «Трёх сестрах», Катюша Маслова в «Воскресеньи», Анна Каренина в «Анне Карениной». Это были величайшие роли. Тот же Немирович-Данченко говорил, что: «Ольга Еланской - это то, что можно назвать одним из совершеннейших образцов актерского искусства, которые он видел».
А дед, Илья Яковлевич Судаков – фигура, пожалуй, во многом трагическая. И до сих пор, наверное, должно не оцененная. Он был замечательным актером и выдающимся режиссером. Именно он был первым постановщиком «Дней Турбиных» в МХТ, той самой легендарной постановки пьесы Булгакова, которая шла в двадцатые годы прошлого века. Он поставил «Бронепоезд 14-69», да, по существу, и «Горячее сердце» (Станиславский провёл здесь лишь несколько финальных репетиций). Но потом как-то незаметно все эти спектакли были историками театра приписаны Станиславскому. Замечательная есть глава в книге М.О. Кнебель «Вся жизнь», которая посвящена именно деду. Она очень хорошо там о нем пишет, и называет эту главу «Чернорабочий театра». Да, он неистово, безумно много трудился и не гнушался никакой работы, сам ставил спектакли, репетировал вводы, доделывал за других, помогал... И в то же время много как актер продолжал работать. У него была феноменальная память. Он мог за ночь выучить большую роль. И его просили: «Илья, надо спасать спектакль! Заболел такой-то. Давай, выручай!» И он брался и выручал. Когда я со студентами выпускал наш дипломный спектакль «Дни Турбиных», то много читал о том дедовском спектакле. Меня потрясло то, что он переиграл там чуть ли не все мужские роли в разное время. Он выручал то за одного, то за другого, то за третьего. Он долгое время работал во МХАТе, ставил спектакли, и это были легендарные постановки. Потом значительный период времени он был главным режиссёром Малого театра. Когда я пришел работать в Малый театр, то слышал от стариков восторженные рассказы о его постановках, о «Варварах», об «Уриель Акосте». Он поработал и в Театре Транспорта, и в Театре Рабочей Молодёжи (нынешние театр Гоголя и Ленком), он преподавал. Потом Илья Яковлевич очень сильно заболел, пережил два инсульта, можно сказать, что он надорвался. Я его застал, когда дедушка был очень болен. Но у него была прекрасная память и ясная голова. Он написал книгу «Моя жизнь в труде и борьбе», где рассказал о своем детстве, о юности, и всем творческом пути. Сам он из Пензенской области, из деревни Ростовка, из духовной семьи. Отец его был дьячком в церкви. Он и сам учился в духовной семинарии, и там же увлёкся театром. Начал участвовать в семинарской театральной самодеятельности, и одновременно он увлёкся революционной деятельностью. Возглавлял молодежное отделение революционной организации в Пензе. Был арестован и осуждён. Отбыл на каторге в Сибири несколько лет. И тогда удивительный, можно сказать, поступок, совершил его отец, дедушка Яков. Он поехал к царю, просить, чтоб сына освободили пораньше, досрочно. И вот такой поразительный факт: он действительно добрался до царя! Это оказалось возможным. Он приехал в Петербург, в Царское село, дождался когда Николай вышел из дворца со своей свитой, встал на колени на дорожке, держа своё прошение на вытянутых руках. Царь с ним поравнялся, и сказал приближенным, чтобы взяли это прошение. Яков со склоненной головой, на коленях, так и стоял, пока царь не скрылся из виду. И его прошение было удовлетворено. Дедушка где-то года на полтора-два пораньше вернулся. Приехал в Москву и пошёл прямо в школу Станиславского, его приняли, а потом туда поступила Клавдия Николаевна. Там они и познакомились, полюбили друг друга и поженились. У них родились две дочки: Ирина, старшая - Ирина Судакова, и мама - Екатерина, младшая. Тётя Ира тоже стала актрисой, потом и режиссёром, а потом долгое время была великолепным педагогом, работала в ГИТИСе. У неё множество замечательных учеников, режиссёров и актёров.
А мама с папой учились в Школе-студии МХАТ. Закончили в 51-м году. Было впечатление, что их непременно возьмут в МХАТ, потому что они одними из лучших выпускались, но не взяли. Папа начинал свой актёрский путь в нынешнем театре Гоголя, тогда это был Театр транспорта, а мама сразу была принята в Малый театр. Папу туда тоже пригласили год спустя. И всю свою жизнь отец отдал Малому театру. Был там актёром, порой, и режиссёром, потом директором, а затем и генеральным директором Малого театра. Мама очень хорошо начинала там, как актриса и все у неё складывалось хорошо. Но она всегда была в творческих поисках. Ушла в театр Маяковского, там служила актрисой и тоже с успехом. А потом подалась в режиссуру, поступила к Марии Осиповне Кнебель в аспирантуру. Закончила её, и первые мамины постановки - это «Маленький принц» в театре Станиславского, «Вкус черешни» в Современнике, «Месяц в деревне» в Ермоловском театре. Это были очень заметные, событийные спектакли, очень хорошие, очень интересные, которые теперь входят в «золотой фонд» этих театров. Но потом она «заболела» идеей создания совершенно другого театра. Театра, в котором актёры и зрители будут находиться в единой сфере человеческого общения, не будут разделены традиционной рампой сцены. Так родилась наша «Сфера»…
Наверное, в детстве Вы часто бывали в театре, или больше театр был у вас?
Откровенно говоря, я впервые попал в театр на спектакль, когда уже учился в школе. И знаете, не такая была у нас семья, чтобы беспрерывно дома была масса театрального народа. Были, конечно, какие-то отдельные случаи. Я помню, как-то все студенты к папе пришли его поздравлять. Он всех пригласил тогда на свой день рождения. Мама иной раз репетировала дома с актёрами. Конечно, заходили друзья – и актеры, и художники. У бабушки бывали её подруги, актрисы - Ольга Николаевна Андровская и Анастасия Платоновна Зуева. Она с ними больше всего дружила. Мне все это было очень интересно. Просто изо дня в день все жили театром: репетициями, ролями, премьерами, проблемами и радостями.
Александр Викторович, на данный момент, а Ваш дедушка Илья Яковлевич Судаков, пришел во 2-ю студию МХТ в 1916 году, история Вашей семьи более 100 лет связана с театром. Причем не просто связана, а играла в нем важнейшие роли. Как Вы справлялись и справляетесь с грузом ответственности? Ведь с Вас спрос был даже не вдвойне, наверное?
Это конечно бывало непросто, но тут есть очень важный момент, о котором я уже сказал, что у нас как-то естественно все складывалось. Ни бабушка, ни дедушка, ни папа с мамой, никто на меня никогда не давил, в том плане, что я должен непременно продолжить актёрскую династию. Я чувствовал, пожалуй, что папа хочет больше всех видеть меня актером. Одно время я очень рисованием увлекался. Но потом театр пересилил и я пошёл поступать в театральное. И с моими детьми так же было. Мы с Олей, моей супругой, она у меня – художник, сценограф и автор костюмов всех моих спектаклей, мы тоже ни Степана, ни Клавдию не подталкивали в актёры. Очень важно, чтобы это получалось естественным путём. Конечно, когда поступаешь и учишься, потом работаешь в театре, естественно думаешь, и это как-то давит, что ты сын, что ты внук, как на тебя смотрят. Но меня в большей степени, по молодости, волновал не столько момент жуткой ответственности, а чтобы никакого блата не было. Чтобы не смотрели так на это люди, что вот его взяли, потому что он сын, он родственник. Я очень благодарен многим актёрам и друзьям, которые в разное время давали мне понять, что хорошо относятся лично ко мне, а не к моим знаменитым родственникам.
Начинал я в Новом драматическом театре. Он был образован из нашего выпуска 75-го года Школы-студии МХАТ. Я проработал там восемь лет. Потом ушёл, сначала снимался в кино, а в 84-м году пришёл в Малый театр. Михаил Иванович Царев меня взял, и я с той поры в Малом театре служу. И сейчас по совместительству продолжаю работать как актёр, и два моих спектакля режиссёрских продолжают идти в репертуаре. Степан, закончив Щепкинское училище, тоже пришел в Малый театр. Его в числе семи или восьми выпускников, Юрий Мефодьевич Соломин тогда рекомендовал. Их приняли, и он и сейчас служит в Малом театре актёром. Когда Клавдия заканчивала Щепкинское училище, её тоже брали в Малый театр, но она не пошла. Клавдия была страшно рада, когда её Галина Борисовна Волчек пригласила к себе в театр «Современник» после показа. Она тогда объявила, что идёт в «Современник», нарушая семейную традицию. Хотя она уже была занята немножко в репертуаре в Малом театре. Но, тем не менее, я её понял. Конечно, непросто существовать под таким прессом – служить в театре, где работают дед, отец и старший брат. Ей хотелось быть свободной и самостоятельной.
Александр Викторович, Вы очень известный актёр, а то, что увлекались рисованием, не каждый знает. Фотографию одной из ваших работ разрешите напечатать в журнале?
Да ради Бога, что-нибудь можно переснять. Хотя, я об этом немного рассказывал, что увлекался живописью. Иногда мне жаль, что я как-то это дело практически бросил. Нет времени и возможности к нему возвращаться. А когда что-то пробуешь иногда, чувствуешь что «разтренировался», и хуже, и не так идёт. Очень редко сейчас рисую.
Александр Викторович, а чем жила студенческая Москва 70-х? Где предпочитала бывать литературно-театральная молодежь?
Знаете, я, наверное, не очень смогу порадовать Вас ответом на этот вопрос. Я никогда, как-то в силу своего семейно-домашнего воспитания и привычек, не любил ни ресторанов, ни кафе, ни больших компаний.
Тогда, может, любили с друзьями выезжать на природу?
Так чтобы выезжать - это была другая история. После третьего курса, летом, возникла у нас с друзьями идея: давайте отправимся в путешествие по Руси, наметим маршрут, возьмём палатки. Поначалу у нас была большая команда жаждущих, потом то один не смог, то другой. В итоге остались мы вдвоём с Колей Попковым, моим сокурсником. Сейчас он работает в Московском театре «Современник», в кино, преподаёт, очень хороший актёр и режиссёр. Несмотря на то, что нас таких «упертых» двое осталось, мы действительно отправились в путешествие. Взяли палатку, сели на Ярославском вокзале в электричку и поехали по «Золотому кольцу». Где-то недели три или почти месяц путешествовали по Руси. Начали мы с Загорска, теперь это Сергиев Посад. Ах да, перед этим мы были в Абрамцево, в Мураново, а уже после Сергиев Посад, а потом дальше в Ростов Великий поехали, в Углич. Дальше из Углича в Рыбинск, потом был Ярославль, а из него уже вернулись домой. Мы где-то в палатке ночевали, где-то в «Домах колхозников», где-то в гостинице, одним словом в разных местах. Это было очень интересно! Я тогда вёл дневник и записывал свои впечатления. Много красивых мест посетили, церквей, монастырей. С разными людьми встречались. Нам по-актёрски было интересно пообщаться с разными людьми, запомнить какие-то характеры, привычки - так сказать облик и мироощущение народа. Очень полезно и интересно было.
Какая эпоха, какое время Вам ближе всего: 70-80е годы, перестройка, современность?
Вы знаете, каждое время по-своему прекрасно. Так или иначе, мы все ностальгируем по времени нашей молодости и юности. Но наше время сейчас тоже замечательное. Дети растут, внуки растут - они родились сейчас и это их время. Конечно, есть много сложностей и в наше нынешнее время, ведь многое очень изменилось по сравнению с теми годами. Что-то, безусловно, изменилось в лучшую сторону, а что-то, наверное, нет. А что-то очень сильно обмануло в своих ожиданиях и надеждах. Тогда в конце 80-х начале 90-х у всех было ощущение - вот только сейчас все начинается и все будет чисто, светло, по-новому и прекрасно. Но оказалось все гораздо сложнее. А вот грустишь и тоскуешь – ну, наверное, о том, что было в молодости в 60-70е годы. Порой кажется, что время было добрее. Что больше было людской открытости, доверия, больше было ответственности у людей друг за друга и перед своим делом, перед обществом, перед страной. А еще ощущение, что то время было душевнее, теплее, хотя оно было и труднее, и многое было нельзя. Такой вот это ностальгический момент.
Александр Викторович, творчество Вашей семьи было очень плотно связано с Булгаковым. А что говорили о самом писателе в Вашей семье? В «Театральном романе» Вы играете Максудова – самого Булгакова. Личные отношения Вашей семьи с писателем, может их воспоминания, помогали Вам вжиться в роль?
Конечно. Мама очень любила творчество Михаила Афанасьевича. К сожалению, с дедом мне не удалось об этом поговорить. Он умер в 69-м году, а я тогда сам ещё мало чего понимал. Позже я бы с ним обязательно поговорил и расспросил бы об этой постановке и обо всём. А потом уже, конечно, больше приходилось об этом слышать от мамы, она рассказывала. Мама очень много ставила по Булгакову и безумно любила его. Одной из первых или даже первая она поставила «Театральный роман», который появился в самом начале существования Московского драматического театра «Сфера» в 83-м году. Меня она позвала в свою работу на такую роль - как Максудов. А первый спектакль мы вообще сыграли в «Центральном Доме архитектора», тогда этого здания «Сферы» ещё не было. Потом уже появилось это здание в «Саду Эрмитаж» и спектакль перешел сюда, и шел более 30 лет. Мама замечательно написала инсценировку. Тогда в нём участвовала целая плеяда чудесных МХАТовских актёров, да и не только МХАТовских. Прекрасная была постановка. Спектакль пользовался очень большим успехом. А вообще, когда «Театральный роман» впервые был напечатан, отношение наших стариков к нему было очень разное. Мама рассказывала, что дед и Сергей Владимирович Образцов, который был нашим соседом по дому, очень критически отнеслись к этому произведению. Илюша стучал кулаком по столу и повторял: «Пасквиль! Пасквиль!». А маме роман сразу безумно понравился и никакого пасквиля в нём она не увидела. Мама считала, что Фома Стриж, прототипом которого был дед, обладал именно такой колоссальной энергией, такой мощью, темпераментом и обаянием, которые были присущи деду. Он ей очень нравился. Она рассказывала много о прототипах всех тех персонажей, которые были точно ясны у Булгакова, об актёрах, и о руководителях Художественного театра. А потом она поставила, как только стали они печататься и выходить в свет в перестроечные годы, его «Багровый остров», «Блаженство», «Роковые яйца». Да и я тоже обратился к творчеству Булгакова. Мы со студентами ставили «Дни Турбиных». Я очень любил и люблю эту пьесу: такая музыка, такое чудо! И я очень рад, что ребята в это дело втянулись, спектакль до сих пор идёт, хотя это был выпуск Щепкинского училища 2008 года. Силами ребят он до сих пор играется в «Булгаковском Доме»! Когда выпускаются курсы, очень часто говорят: «Ах, какой хороший курс! Какие спектакли! Как не хотелось бы расставаться. Давайте этот спектакль продолжим играть». Но очень редко это удается. Люди разлетаются по разным театрам, кто-то снимается. Все зависит именно от коллектива, от ребят, насколько они преданы этому делу, найдут ли силы и время продолжать. У нас поначалу получилось так, что мы с этим спектаклем участвовали в фестивале «Твой шанс» и получили вторую премию, а в качестве приза нам предложили следующий сезон играть спектакль в Театральном центре «На Страстном». Мы с удовольствием согласились. Потом предложили ещё год там играть, а потом возникла возможность продолжать играть спектакль в «Булгаковском Доме». С какого-то момента у меня уже не было возможности в этом участвовать, я уже давно спектакль не видел, хотя и очень хочется, но время не позволяет. Так что ребята сейчас уже за ним сами и следят, и репетируют, и собираются, и играют.
Александр Викторович, к актерам, игравшим Фому Стрижа, было ли какое-то особое отношение? Ведь они играли роль, прототипом которой был Ваш дед, Илья Яковлевич Судаков.
Разные были актёры, но все с очень большим обаянием и энергией. Наверняка мама выбирала этих актёров с особым отношением, всё-таки они играли её отца. По существу и Максудов там с Фомой Стрижом очень много и тесно общаются. Конечно, было особое, теплое отношение, родственное.
Если «Театральный роман» весь пронизан параллелями с реальными людьми, то, что можете сказать о «Мастере и Маргарите»? Есть ли на Ваш взгляд точные прототипы или тут больше собирательные образы?
Мне кажется, там очень личная история. История его любви, его жизни. Возможно, многие и угадывались, но я меньше знаю эту среду, чем в «Театральном романе». Там конкретные лица, которых я видел, о которых я слышал или читал.
Александр Викторович, что больше нравилось, сниматься в кино или стоять на сцене? В чем различие? Где больше раскрывается актер?
Вы знаете, конечно, актер раскрывается везде: и в театре, и в кино. Актёрская судьба - это такая сложная штука и так много зависит от случая и от людей, которые тебя увидят, заметят, откроют. Увидят в тебе что-то, что другие не разглядели. Ведь актёрская профессия очень зависимая. Актёры сами себя на роль не назначают, их зовут и предлагают - в кино утверждают или нет, в театре назначают или нет. Поэтому, очень сложно сказать, где повезёт. Может актёр какую-то свою самую заветную роль сыграет в кино, а может в театре. С одной стороны, это абсолютно одно искусство, актёрская основа одна и та же: «Это жизнь человеческого духа», - как говорил Станиславский. Но в то же время и очень разная, потому что в кино партнёр – камера. Через камеру идет общение со зрителем, со всем человечеством. А в театре зритель здесь и сейчас. Вот почему мама, скажем, не любила кино, хотя и хорошие фильмы смотрела, и папины замечательные работы в кино, и мои роли видела. Но в чем-то она кино очень сильно обвиняла, считала, что кино калечит людей, приучает к зрительскому потребительству. Она любила именно театр, потому, что действительно, только театр может дать то самое живое общение, ради которого она и создавала «Сферу». Место, где «здесь и сейчас», рядом, «глаза в глаза», где слышно человеческое дыхание, где именно здесь и сейчас должен рождаться диалог, разговор по душам.
Компоновка амфитеатра, с одной стороны – это возврат к самым истокам. С другой стороны – для современности это своеобразный прорыв. Я помню, как однажды на мой день рождения, муж попросил меня встать в центр сцены древнегреческого амфитеатра. Вначале мне показалось это смешным, но когда я встала, повернулась к трибунам, что-то такое проскочило внутри. А Вы помните свой первый выход на сцену «Сферы»?
Сейчас уже самый первый выход на сцену и не вспомню, а вот первые спектакли, которые я играл в «Сфере» были – «Театральный роман» и «Маленький принц». Вообще работа с мамой над спектаклем «Маленький принц» очень многое во мне перевернула. Ни с одним режиссёром такого глубокого разговора о жизни у меня не было до этого, да, пожалуй, не было и потом.
Наверное, с мамой было тяжело работать?
В чем-то тяжело, она была очень требовательный человек. Но, безусловно, она безумно много мне дала. Я после той работы решил уходить из Нового театра. Мне казалось, что надо что-то серьезно поменять в своей жизни, надо как-то развиваться. В то время ушел поначалу просто в никуда. Но ни «Маленький принц», ни «Театральный роман» изначально не создавались в нынешней «Сфере». В 1981 году театр «Сфера» был открыт как новый родившийся театр, но база была во Дворце культуры «Каучук». Это был любопытный Дом культуры, построенный в стиле того раннего советского времени, с небольшой сценой и сравнительно небольшим залом. Там мы и играли первые спектакли «Маленького принца». А «Театральный роман» впервые мы сыграли в «Центральном Доме архитектора». И там, и там были ходы по залу, мы пытались создать сферическое пространство, схожую атмосферу, но в архитектурно-портальном пространстве. А потом, здесь, в нашей «Сфере» мы уже получили, наконец, то пространство, к которому стремились. Да, конечно, первый момент выхода на такую сцену, когда зритель со всех сторон, вызывает некоторую панику. Вот и сейчас, когда мои студенты, привлеченные к участию в спектаклях, начинают поначалу вертеться чуть ли не на каждом слове ко всем секторам, я говорю: «Успокойтесь. В жизни при общении мы тоже по-разному оказываемся к кому-то спиной, а к кому-то лицом, потом разворачиваемся. Учитывать надо всех, но надо как-то в этом естественно почувствовать себя». Да, для этого нужно какое-то время и некая перестройка, но теперь я все чаще себя ловлю на ощущении, что, попадая в традиционный портальный театр, мне не хватает моей «Сферы». Мама часто об этом говорила: «Я хожу, смотрю спектакли в других театрах, но я так быстро устаю. Почему они так далеко от меня, а я здесь? Ведь им надо до меня докричаться, а мне их рассмотреть, услышать. Я хочу обратно домой, назад в «Сферу», у нас все вместе». Сейчас я очень её стал понимать. Мне тоже не хватает моей «Сферы» и хочется сюда, обратно, домой.
Сегодня театр «Сфера» - это продолжение традиций Екатерины Ильиничны?
Конечно. Я очень надеюсь. Это было изначально главной целью, чтобы дело продолжалось. Когда мама ушла из жизни, то, было страшно, ведь театр это государственное учреждение. А что решат? А как оно будет дальше? Может, придёт какой-то пусть одарённый и талантливый руководитель, но с совершенно другим мировосприятием. Человек, который все это порушит и будет строить другой театр, в другом направлении, другой природы и с другими потребностями, а изначальная идея может кануть в Лету. Поэтому главная задача была, чтобы сохранились и продолжились традиции и то, ради чего этот театр создавался. Но я тоже прекрасно понимал, что театр это ни в коем случае не мёртвое пространство. «Сфера» должна дышать и развиваться. На каждый спектакль ищется новое пространство существования, которое диктует автор, диктует само действие. И в смысле режиссуры я тоже понимаю, что одному не справиться и нужна помощь. Хочется, чтобы в «Сферу» приходили режиссёры, близкие по духу люди. Во-первых, близкие душевно, потому что никогда ни мама, ни я не любили «чернухи». Мы никогда не хотели ставить то, что человека калечит или отнимает у него силы жить. Наоборот, театр должен поддерживать и лечить человеческие души. Театр должен быть Домом, куда люди приходят что-то для себя открыть, поговорить, подумать, порадоваться и получить отклик. Ради этого существует наша «Сфера». Для этого обязательно нужна хорошая литература. Это один из основных постулатов, незыблемых для нас - общение может возникать только на подлинной и хорошей литературе. А главное, это должен быть обязательно «свет в конце тоннеля», театр должен возвышать, а не калечить.
В одном из интервью Вы говорили, что отец учил Вас: «Лучше каша и макароны, чем хорошо оплаченный позор». Жизнь меняется, сейчас коммерческая выгода у многих, в том числе и у театров, превалирует. Приходилось ли отступать от этого принципа?
Я надеюсь, что не приходилось. Такого жёсткого выбора, слава богу, жизнь не предлагала. Безусловно, будучи одним из руководителей театра надо непременно понимать, что театр должен жить. К сожалению, дотации на театры не увеличиваются, от театров требуют, чтобы они сами себя окупали и сами как-то выходили из положения. Так что невольно приходится об этом думать и ничего тут не поделаешь, но ни в коем случае нельзя отступаться от своих этических и эстетических принципов. Ведь, в конце концов, ты понимаешь, что ты интересен зрителю именно своей особенностью, именно своей бескомпромиссностью, своим лицом. Мне кажется, что те актёры, режиссёры и театры, которые хотят угодить, они очень быстро выдыхаются, перестают быть интересными, становятся похожи на всех и теряют собственное лицо. Тогда вдруг после недолгого первого и быстрого успеха наступает момент проигрыша и пустоты. А выживают и завоевывают своего зрителя, уважение и настоящий интерес именно те, кто имеет собственное лицо и собственный голос.
У вашего театра, наверное, свой уникальный зритель? Ведь и сама «Сфера» уникальна. А много ли нового зрителя приходит и есть ли тот, которого Вы знаете уже в лицо?
Есть и те и другие. Очень важно, чтобы был круг своих преданных зрителей, который не иссякает с годами, а наоборот увеличивается. Многие наши зрители, те, что приходят годами уже приводят своих детей и друзей, близких и знакомых. И действительно есть лица, которые мы узнаем, которые из года в год очень преданы нашему театру. Очень важно, что эта связь существует и крепнет. И очень хочется, чтобы приходили новые люди, которые будут познавать «Сферу», и полюбят её.
Александр Викторович, расскажите о творческих планах. Чем порадуете зрителя?
Немножко рановато открывать то, чего еще совсем никто не знает, а вдруг сорвётся или поменяется что-то. Но вот последние премьеры я с удовольствием назову. Кто-то их уже видел, кто-то ещё нет. Вышла моя постановка «Дядюшкин сон» по Достоевскому. Ведь когда-то «Сфера» начиналась с Федора Достоевского. Один из первых спектаклей на сцене «Сферы» был замечательный спектакль «Бедные люди», который поставила мама. В нем играли Лев Круглый и Генриетта Егорова – два изумительных актёра. Потом как-то Достоевского практически не было в «Сфере» и очень хорошо, что он вернулся в таком качестве как «Дядюшкин сон». Премьера у нас состоялась перед новым годом и сейчас спектакль идёт с успехом. На малой сцене у нас состоялась премьера спектакля «Академия смеха» по пьесе Коки Митани в постановке Владимира Даная. Этот режиссёр у нас уже ставил, его постановка, «Безотцовщина» Антона Павловича Чехова не один год шла на Камерной сцене нашего театра. И вот он выпустил сейчас новую премьеру, очень интересный спектакль, в котором много и смешного, и серьезного, и злободневного. И, наконец, уже совсем «свежая» наша премьера – «Гиперболоид инженера Гарина» в постановке Глеба Черепанова на большой сцене театра «Сфера». Могу сразу сказать, что в приглашении режиссёров за эти годы, на мой взгляд, мы ни разу не ошиблись. Все премьеры были по-своему интересны. Все режиссеры самостоятельные, талантливые, с собственным почерком. Они все полюбили и восприняли нашу «Сферу» и наше сферическое мироощущение. А Глеб Черепанов сам обратился в наш театр с предложением своих задумок. Были разные названы авторы и варианты постановки, но мы остановились на «Гиперболоиде инженера Гарина» Алексея Толстого. И я нисколько в этом не разочаровался, потому что сценическое произведение получилось очень интересное. Оно изначально вызывает интерес и вопрос у зрителя - как это поставили в театре? На мой взгляд, спектакль очень яркий, самостоятельный, с хорошими актерскими работами. Сейчас непосредственно я, прежде всего, озабочен будущим нашим большим событием. Этот год для театра «Сферы» не только «Год театра», но для нас это ещё и год 90-летия со дня рождения Екатерины Ильиничны Еланской – создателя нашего театра, его основателя, его вечной души. 13 сентября - день рождения мамы и всегда в этот день, в день рождения Катюши, мы так или иначе отмечаем это событие, всегда идут её спектакли. Этой осенью мы готовим спектакль-концерт, посвященный именно её юбилею. Для нашего театра это событие дорогое и важное. Мы начали съемки документального фильма о маме, которые делает замечательный режиссёр, документалист - Игорь Калядин. Он заинтересовался нашей идеей и приступил к работе над фильмом, который мы хотим успеть выпустить к осени. Вот какие сейчас у нас в театре самые непосредственные дела. А кроме того, обязательно до конца этого сезона я начну новую постановку с выпуском в декабре, но пока всё-таки не буду её называть.
Александр Викторович, спасибо Вам за интереснейший рассказ от первого лица о Вашей замечательной семье и неповторимой атмосфере театра «Сфера». Екатерина Ильинична создала удивительный театр, где сцена, актёр и зритель – это единое пространство, а Вы поддерживаете ее традиции. Наше издание искренне и от всей души желает Вам успешных и красивых постановок, аншлагов в зале и преданных зрителей.
Спасибо вам большое! Мы всегда Вас ждём в нашем театре! До встречи!