01 декабря 2022
Любви последней благодать
Искусство / Культура / Театральная площадь
Земля настоящей жизни
Премьера спектакля по пьесе Ярославы Пулинович «Земля Эльзы» не осталась не замеченной критиками. В театре «Сфера» спектакль в постановке выпускника ГИТИСа Ивана Рубцова с нешумным успехом идёт с февраля. Так что ещё одна попытка осмыслить замечательную театральную работу напоминает, скорее, усиление резкости в фотографии или опыт филологического чтения – медленного, внимательного к механике текста. Всё основное, возможно, уже сказано.
В истинном шедевре «механика», правда, остаётся до конца непознанной, но у театра свой способ общения с публикой. Его язык – пластические решения, и в этой постановке некоторые из них невозможно не воспринимать как почти материальные ключи к пониманию режиссёрского замысла.
Так, сценическое пространство очевидным образом разделено на две половины, которым в итоге так и не суждено будет слиться. В первые же минуты, с одной стороны, зрителю показывают пространство недавно овдовевшей Эльзы Александровны, ей хорошо за семьдесят. С другой – жилище бывшего учителя географии Василия Игнатьевича, пенсионера, переехавшего в деревню. Развитие действия начинается на территории Эльзы. Мы видим её дом – мрачный символ всей её жизни, комнату, заставленную тёмными сундуками. Из одного из них, открыв крышку, как из гроба, в начале спектакля она и появляется. Где-то в алтайской глубинке начинается новый день. Сбоку от круглой сцены, прямо в стене, – главное место притяжения деревенских сплетниц: лавчонка. Уже здесь, в очереди за покупками, обозначается конфликт, масштаб которого не вмещается в судьбу Эльзы, в судьбы её вредных и ограниченных деревенских товарок – Таисии Петровны и Зинаиды Михайловны. Символом этого конфликта становятся туфельки, розовые, кукольные и в общем-то пошлые, – мы их потом увидим: их просит привезти из города продавщицу Марину восставшая из мёртвых Эльза. Женственная обувь, в которой не знавшая женского счастья Эльза встретит свою слишком позднюю любовь, становится выражением её неумелого стремления стать другой. Счастливой. И именно в этом, мы понимаем, и заключается главный смысловой масштаб трагедии. Драматург и режиссёр сразу же делают точную историческую разметку: тихая миролюбивая Эльза – из русских немцев, она дочь репрессированного коммуниста. Зинаида Михайловна ей в лицо улыбается, а в спину – шикает: фашистка! Эльза – жертва истории.
Гуляя с правнучкой и напевая по-немецки, она встречает его – того, кто будет помогать ей учиться жить заново.
Действие плотно заселено диалогами, из них мы и узнаём главные вехи судьбы всех героев, точнее, героинь. Эльзу Александровну её будущий муж фактически изнасиловал. Мало того что сама села в машину, так ещё и жизнь ему поломала: забеременела. Они расписались. Он построил дом, выбил у неё из живота второго, нежеланного ребёнка, по-своему, как уверяет Эльзу её дочь Ольга, любил. Потом умер. Эльза убрала его портрет в сундук – похоронила в памяти. В разговоре с Василием Игнатьевичем Эльза упоминает, что никогда не ела конфет и не целовалась. А Зинаида Михайловна и Таисия Петровна обсуждают между собой, как мужчины не обходили вниманием молодую Эльзу. Зинаида делает вывод: значит, доступная, не то что я! Сама она женщина – ух! – «слона на ходу остановит и хобот ему оторвёт» (образ создан Людмилой Корюшкиной). То-то к ней и не решился подойти ни один воздыхатель. Зинаида мстит Эльзе, доносит на неё Ольге, чем и с кем занимается её мать в саду при луне: целуется. Таисия Петровна (Ирина Померанцева) также одинока, уже много лет как вдова. Несколько реплик – и буквально физически ощущаешь душный моральный климат бабьего царства. Виноваты ли в этом бабульки, выживавшие в глухомани в послевоенные годы? Ответ нам даёт драматург, а режиссёр формулирует этот ответ в зримых образах, опредмечивает в вещах – по ходу действия они превращающихся в эмблемы человеческих поступков и психологических состояний. Розовые туфли, розовый свадебный наряд: цвет мечты, оторванной от реальности. Но ещё значимей – вертикальная ось, вокруг которой организовано и сценическое действие, и жизненное пространство Василия Игнатьевича, и, по сути, весь их роман с Эльзой. Функцию этой оси выполняет лестница на чердак в доме немолодого ромео. Лестница, ведущая вверх. Одновременно она – путь главной героини к самой себе. Розовые туфли становятся в контексте её эволюции лишь ещё одной оболочкой, ещё одной ловушкой, после сундука-гроба. Поэтому так нелепо и неестественно она на них ходит. Бабушка, захотевшая наверстать упущенное – стать беззаботной девушкой. Выпорхнувшая из этого кокона благодаря любви, пусть и обречённой быть смятой извечным торжеством материального, биологического, родового, Эльза рождается в слова своего последнего письма, обретает свой сильный мужественный голос, голос человека, узнавшего истину жизни, отменяющую страх смерти. Эту роль негромко и убедительно играет Екатерина Ишимцева.
В пьесе не случайно звучат отсылки к трагедии Шекспира. Любовь двух немолодых, проживших несчастливые семейные жизни людей оказывается неудобной для их детей. Ольга, дочь Эльзы, не дитя войны, но в царстве серого зла – ещё одна неприкаянная кикимора. Мужика увела городская красотка. В этом кроется животная неприязнь, вспыхнувшая в ней по отношению к невестке Василия Игнатьевича претенциозной Изабелле. Сцена, в которой две дамы-антипода – Ольга в резиновых сапогах и Изабелла на шпильках – бросаются врукопашную, должна быть отмечена как интересная режиссёрская находка. В замедленном движении, будто на киноплёнке, почти в клубок сплетаются Ольга, Изабелла, Виктор, сын Василия Игнатьевича, и внучка Эльзы Даша, и вся эта дичь происходит под звуки элегантной французской песни военных лет. Городская фифа на раз превращается в базарную тётку. После этой драки участь отношений Эльзы и её любимого решена. Если встретились их потомки, чтобы найти способ не пущать новобрачных в Европы, куда те собрались на деньги от продажи своего жилья, то теперь никакие компромиссные решения не возможны в принципе.
Несчастливые женщины с жестоким энтузиазмом уговаривают Эльзу не продавать дом, не вступать в брак, не надевать свадебное платье, отказаться от новой жизни, от розовой мечты. Больше всех напирает дочь, на разрыв аорты. Как и её отец, она по сути становится духовным врагом Эльзы.
Любовная линия с самого начала представляется настолько идеалистичной, а Василий Игнатьевич мармеладно безупречным, что возникает предчувствие: ничем хорошим это, увы, не закончится. Ну не бывает так в жизни. В наивной эйфории пара начинает строить в общем-то не утопические, но на фоне убогой жизни, где главное событие – очередной выпуск программы «Давай поженимся», прямо-таки революционные планы. Простой советский учитель географии никогда не выезжал из города, в котором преподавал. Обычный для русской литературы и кинематографа тип хорошего, порядочного, не способного на поступки мужчины (играет Вадим Борисов). Но их первый поцелуй уже сбылся, и тема полёта, в который устремляется мысль человека, ощутившего дыхание свободы, становится важной смысловой доминантой действия. Жизнь даётся людям не для того, чтобы строить дома и рожать детей, а чтобы встретить любовь. Любовь выводит на новые духовные рубежи. Эта идея отчётливо прочитывается в финальной сцене, когда Эльза пишет письмо попавшему в больницу по вине Ольги Василию Игнатьевичу. В спектакле много трогательных, прекрасных в своей травматичности моментов, но мезансцена, в которой именно Ольга, хабалистая, выпивающая, очень одинокая, загнанная женщина, читает вслух одухотворённое письмо покинувшей её матери, даёт ощущение мощного катарсиса. Земля Эльзы, узнаём мы из письма, – это земля, которую не отнять, не уничтожить, она не на этой Земле, не на этой планете, она там, где любовь, где возможны нежность, доверие, преданность, человеческое достоинство.
Гротескный, мелодраматический, немного смешной, в итоге спектакль оказывается глубокого трагичным и трагически глубоким.
Из всего этого кристаллизуется ещё один, всем вопросам вопрос. А что, имеет право на исполнение только такая жизнь, возвысившаяся до своего идеала, окрылённая и пронизанная лучом любви, данной раз и навсегда? Да и универсален ли этот идеал? Театр, как и искусство в принципе, не даёт ответы на все вопросы. Его смысл в другом. Вырвать человека из рутины и дать ему силы задаться такими вопросами. В этом смысле «Земля Эльзы» состоялась самым настоящим образом. Магию воскрешения из повседневности творили Виктория Склянченкова (Ольга), Дарья Затеева (Изабелла), Никита Спиридонов (Виктор), Марина Заболоцкая (продавщица Марина).
Итак, в зрительном зале гаснет свет. Лестница на чердак в деревенском доме оказывается лестницей в небо. Эльза (метафора её добровольного ухода из жизни) поднимается по лестнице в центре сцены на звук вертолёта, на звук голоса любимого человека, которым с ней говорит её небо-земля – Земля Настоящей Жизни.
Елена Янушевская
https://lgz.ru/article/-48-6862-30-11-2022/zemlya-nastoyashchey-zhizni/
Искусство / Культура / Театральная площадь
Земля настоящей жизни
Премьера спектакля по пьесе Ярославы Пулинович «Земля Эльзы» не осталась не замеченной критиками. В театре «Сфера» спектакль в постановке выпускника ГИТИСа Ивана Рубцова с нешумным успехом идёт с февраля. Так что ещё одна попытка осмыслить замечательную театральную работу напоминает, скорее, усиление резкости в фотографии или опыт филологического чтения – медленного, внимательного к механике текста. Всё основное, возможно, уже сказано.
В истинном шедевре «механика», правда, остаётся до конца непознанной, но у театра свой способ общения с публикой. Его язык – пластические решения, и в этой постановке некоторые из них невозможно не воспринимать как почти материальные ключи к пониманию режиссёрского замысла.
Так, сценическое пространство очевидным образом разделено на две половины, которым в итоге так и не суждено будет слиться. В первые же минуты, с одной стороны, зрителю показывают пространство недавно овдовевшей Эльзы Александровны, ей хорошо за семьдесят. С другой – жилище бывшего учителя географии Василия Игнатьевича, пенсионера, переехавшего в деревню. Развитие действия начинается на территории Эльзы. Мы видим её дом – мрачный символ всей её жизни, комнату, заставленную тёмными сундуками. Из одного из них, открыв крышку, как из гроба, в начале спектакля она и появляется. Где-то в алтайской глубинке начинается новый день. Сбоку от круглой сцены, прямо в стене, – главное место притяжения деревенских сплетниц: лавчонка. Уже здесь, в очереди за покупками, обозначается конфликт, масштаб которого не вмещается в судьбу Эльзы, в судьбы её вредных и ограниченных деревенских товарок – Таисии Петровны и Зинаиды Михайловны. Символом этого конфликта становятся туфельки, розовые, кукольные и в общем-то пошлые, – мы их потом увидим: их просит привезти из города продавщицу Марину восставшая из мёртвых Эльза. Женственная обувь, в которой не знавшая женского счастья Эльза встретит свою слишком позднюю любовь, становится выражением её неумелого стремления стать другой. Счастливой. И именно в этом, мы понимаем, и заключается главный смысловой масштаб трагедии. Драматург и режиссёр сразу же делают точную историческую разметку: тихая миролюбивая Эльза – из русских немцев, она дочь репрессированного коммуниста. Зинаида Михайловна ей в лицо улыбается, а в спину – шикает: фашистка! Эльза – жертва истории.
Гуляя с правнучкой и напевая по-немецки, она встречает его – того, кто будет помогать ей учиться жить заново.
Действие плотно заселено диалогами, из них мы и узнаём главные вехи судьбы всех героев, точнее, героинь. Эльзу Александровну её будущий муж фактически изнасиловал. Мало того что сама села в машину, так ещё и жизнь ему поломала: забеременела. Они расписались. Он построил дом, выбил у неё из живота второго, нежеланного ребёнка, по-своему, как уверяет Эльзу её дочь Ольга, любил. Потом умер. Эльза убрала его портрет в сундук – похоронила в памяти. В разговоре с Василием Игнатьевичем Эльза упоминает, что никогда не ела конфет и не целовалась. А Зинаида Михайловна и Таисия Петровна обсуждают между собой, как мужчины не обходили вниманием молодую Эльзу. Зинаида делает вывод: значит, доступная, не то что я! Сама она женщина – ух! – «слона на ходу остановит и хобот ему оторвёт» (образ создан Людмилой Корюшкиной). То-то к ней и не решился подойти ни один воздыхатель. Зинаида мстит Эльзе, доносит на неё Ольге, чем и с кем занимается её мать в саду при луне: целуется. Таисия Петровна (Ирина Померанцева) также одинока, уже много лет как вдова. Несколько реплик – и буквально физически ощущаешь душный моральный климат бабьего царства. Виноваты ли в этом бабульки, выживавшие в глухомани в послевоенные годы? Ответ нам даёт драматург, а режиссёр формулирует этот ответ в зримых образах, опредмечивает в вещах – по ходу действия они превращающихся в эмблемы человеческих поступков и психологических состояний. Розовые туфли, розовый свадебный наряд: цвет мечты, оторванной от реальности. Но ещё значимей – вертикальная ось, вокруг которой организовано и сценическое действие, и жизненное пространство Василия Игнатьевича, и, по сути, весь их роман с Эльзой. Функцию этой оси выполняет лестница на чердак в доме немолодого ромео. Лестница, ведущая вверх. Одновременно она – путь главной героини к самой себе. Розовые туфли становятся в контексте её эволюции лишь ещё одной оболочкой, ещё одной ловушкой, после сундука-гроба. Поэтому так нелепо и неестественно она на них ходит. Бабушка, захотевшая наверстать упущенное – стать беззаботной девушкой. Выпорхнувшая из этого кокона благодаря любви, пусть и обречённой быть смятой извечным торжеством материального, биологического, родового, Эльза рождается в слова своего последнего письма, обретает свой сильный мужественный голос, голос человека, узнавшего истину жизни, отменяющую страх смерти. Эту роль негромко и убедительно играет Екатерина Ишимцева.
В пьесе не случайно звучат отсылки к трагедии Шекспира. Любовь двух немолодых, проживших несчастливые семейные жизни людей оказывается неудобной для их детей. Ольга, дочь Эльзы, не дитя войны, но в царстве серого зла – ещё одна неприкаянная кикимора. Мужика увела городская красотка. В этом кроется животная неприязнь, вспыхнувшая в ней по отношению к невестке Василия Игнатьевича претенциозной Изабелле. Сцена, в которой две дамы-антипода – Ольга в резиновых сапогах и Изабелла на шпильках – бросаются врукопашную, должна быть отмечена как интересная режиссёрская находка. В замедленном движении, будто на киноплёнке, почти в клубок сплетаются Ольга, Изабелла, Виктор, сын Василия Игнатьевича, и внучка Эльзы Даша, и вся эта дичь происходит под звуки элегантной французской песни военных лет. Городская фифа на раз превращается в базарную тётку. После этой драки участь отношений Эльзы и её любимого решена. Если встретились их потомки, чтобы найти способ не пущать новобрачных в Европы, куда те собрались на деньги от продажи своего жилья, то теперь никакие компромиссные решения не возможны в принципе.
Несчастливые женщины с жестоким энтузиазмом уговаривают Эльзу не продавать дом, не вступать в брак, не надевать свадебное платье, отказаться от новой жизни, от розовой мечты. Больше всех напирает дочь, на разрыв аорты. Как и её отец, она по сути становится духовным врагом Эльзы.
Любовная линия с самого начала представляется настолько идеалистичной, а Василий Игнатьевич мармеладно безупречным, что возникает предчувствие: ничем хорошим это, увы, не закончится. Ну не бывает так в жизни. В наивной эйфории пара начинает строить в общем-то не утопические, но на фоне убогой жизни, где главное событие – очередной выпуск программы «Давай поженимся», прямо-таки революционные планы. Простой советский учитель географии никогда не выезжал из города, в котором преподавал. Обычный для русской литературы и кинематографа тип хорошего, порядочного, не способного на поступки мужчины (играет Вадим Борисов). Но их первый поцелуй уже сбылся, и тема полёта, в который устремляется мысль человека, ощутившего дыхание свободы, становится важной смысловой доминантой действия. Жизнь даётся людям не для того, чтобы строить дома и рожать детей, а чтобы встретить любовь. Любовь выводит на новые духовные рубежи. Эта идея отчётливо прочитывается в финальной сцене, когда Эльза пишет письмо попавшему в больницу по вине Ольги Василию Игнатьевичу. В спектакле много трогательных, прекрасных в своей травматичности моментов, но мезансцена, в которой именно Ольга, хабалистая, выпивающая, очень одинокая, загнанная женщина, читает вслух одухотворённое письмо покинувшей её матери, даёт ощущение мощного катарсиса. Земля Эльзы, узнаём мы из письма, – это земля, которую не отнять, не уничтожить, она не на этой Земле, не на этой планете, она там, где любовь, где возможны нежность, доверие, преданность, человеческое достоинство.
Гротескный, мелодраматический, немного смешной, в итоге спектакль оказывается глубокого трагичным и трагически глубоким.
Из всего этого кристаллизуется ещё один, всем вопросам вопрос. А что, имеет право на исполнение только такая жизнь, возвысившаяся до своего идеала, окрылённая и пронизанная лучом любви, данной раз и навсегда? Да и универсален ли этот идеал? Театр, как и искусство в принципе, не даёт ответы на все вопросы. Его смысл в другом. Вырвать человека из рутины и дать ему силы задаться такими вопросами. В этом смысле «Земля Эльзы» состоялась самым настоящим образом. Магию воскрешения из повседневности творили Виктория Склянченкова (Ольга), Дарья Затеева (Изабелла), Никита Спиридонов (Виктор), Марина Заболоцкая (продавщица Марина).
Итак, в зрительном зале гаснет свет. Лестница на чердак в деревенском доме оказывается лестницей в небо. Эльза (метафора её добровольного ухода из жизни) поднимается по лестнице в центре сцены на звук вертолёта, на звук голоса любимого человека, которым с ней говорит её небо-земля – Земля Настоящей Жизни.
Елена Янушевская
https://lgz.ru/article/-48-6862-30-11-2022/zemlya-nastoyashchey-zhizni/